Красная весна Донбасса

До сих пор в массовом сознании ДКСР – это некий кокон из мифов, которые 90 с лишним лет кропотливо плели советские агитпроповцы и украинские националисты. На мой взгляд, наиболее глубоким исследователем данной темы является донецкий историк и публицист Владимир Корнилов. В 2011 году одно из харьковских издательств опубликовало его 550-страничный труд «Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта». В вопросе истории ДКСР эту книгу невозможно обойти стороной. Правда, и рекламировать ее я тоже не собираюсь, ведь это не художественная литература, а историческая монография. Привыкшие к трехабзацным постам в ФБ или аффтер-эффектовским роликам на Youtube вряд ли осилят книгу, заполненную архивными записями, цитатами политических и партийных деятелей и выдержками из иностранных исследователей. Но с мифами нужно же как-то бороться? Зачастую причины происходящего сегодня находятся где-то в прошлом.

Итак, касаемо самого появления административной единицы ДонКривбасса. Конечно же, подобного национального образования никогда не существовало. История появления и дальнейшего существования экономически-территориального конгломерата ДонКривбаса связана не с большевиками, а… капиталистами. В то время, когда в Российской империи еще слыхом не слыхивали о чем-то вроде Украины (а было это в 1870 году), Петр Горлов выступил инициатором встречи горнопромышленников Юга. Предприятия Екатеринославской, Харьковской, части Херсонской губернии, а также Области Всевеликого войска Донского тогда считались промышленным Югом России. Встреча прошла. А через четыре года состоялся и первый съезд этих господ в Таганроге. Организация получила название Совет съездов горнопромышленников Юга России (ССГЮР). За 40 лет она стала наиболее значимой структурой нашего региона, влиявшей на промышленные решения в самом Петербурге. Именно в головы больших шишек из ССГЮР и пришла идея объединения промышленного Юга России в новую административную единицу. Причина до банальности проста – упрощение ведения предпринимательской деятельности. Дело в том, что предприятия этих магнатов находились в разных губерниях и областях, в каждой из которых действовали свои законы. У одного и того же промышленника могли быть: метзавод - в Енакиево, угольные копи - на земле Войска Донского (причем в десятке километров от завода), а железный рудник в Екатеринославской губернии. Везде разные пошлины и бюрократические заморочки. 

После Февральской революции 1917 года Российская империя стала трещать по швам. В Киеве среди интеллигенции проснулся довольно амбициозный сепаратистский дух. Настолько амбициозный, что удивил горнопромышленников (большинство из которых были даже не русскими по происхождению). «Весь этот район (ДонКривбасс - авт.) как в промышленном отношении, так и географическом и в бытовом представляется совершенно отличным от Киева, - писал в Петроград в середине 1917 года председатель ССГЮР Николай Фон Дитмар. – Весь этот район имеет свое совершенно самостоятельное первостепенное значение для России, живет самостоятельной жизнью, и административное подчинение Харьковского района Киевскому решительно ничем не вызывается, а, наоборот, как совершенно не отвечающее жизни, такое искусственное подчинение только осложнит и затруднит всю жизнь района, тем более что это подчинение диктуется вопросами не целесообразности и государственным требованиям, а исключительно национальными притязаниями руководителей украинского движения». И этой точки зрения держались не только горнопромышленники, но и все ведущие партии того времени в этом регионе - оба крыла РСДРП, эсэры, кадеты и даже анархисты. Все они рассматривали ДонКривбасс – как обособленную административную единицу единой и неделимой… России. И все выступали резко против сепаратизма киевских «самостийников» Центральной Рады. Почему? Ну, вот, к примеру, в 1897 году в Екатеринославе (Днепропетровск) украинцы составляли 15,8 % населения, а русские - 41,8%. В Харькове украинцев было 26%, русских - 63 %. Или вот Юзовка в 1917 году. 58,4% - русские, 13% - украинцы. Какие еще могут быть вопросы?

Как ни странно, но процесс «обособления» ДонКривбаса был связан не со стремлением отделиться от России, а наоборот - не потеряться в составе новоявленных «республик». Одной из важнейших инициатив снизу стал сбор 132 делегатов (представлявших 187 тысяч рабочих) от 48 Советов в Бахмуте 15 марта 1917 года. На нем были выдвинуты делегаты на первый съезд Советов Донецко-Криворожской области в Харькове, а также на Всероссийское совещание Советов в Петроград. Причем, большевиков на этом съезде было очень мало (а товарищ Артем тогда и вовсе пребывал в Австралии). В основном, это были эсэры и меньшевики. Инициатива структуры подчинения области «уездный – губернский - областной Совет - Петроград» шла от самих рабочих. Идея была подхвачена большевиками гораздо позже. Иными словами появление ДКР – вынужденная мера промышленного региона (области), которая исходила от «низов».  Ни о каком отделении от Украины речь тогда не шла, поскольку на тот момент никакой еще Украины не было. Был намечающийся экономический кризис на промышленном Юге и политическая нестабильность в Петрограде. Первый съезд Советов рабочих депутатов Донецкой и Криворожской областей прошел с 25 апреля по 6 мая. Председателем Совета и исполкома был избран эсер Лев Голубовский.

Не буду долго вдаваться в перипетии властной борьбы, но чем ближе к октябрю, тем большую популярность среди рабочих ДонКривбаса начали приобретать большевистские идеи. Не последнюю роль в этом сыграла личность товарища Артема (Федора Сергеева) – сильного оратора, да и вообще незаурядного, как это бы сейчас сказали, общественного активиста. Кстати, большое влияние на него оказали французские анархисты, с которыми он в свое время общался в Париже. Другая сильная личность – Николай Руднев. Прапорщик (а позже и командир) 30 запасного пехотного полка, прибывшего в Харьков из Тулы. Этот человек стал основателем Красной Гвардии в Харькове (а позже и заместитель наркома ДКСР по военным делам). Газета «Пролетарий» так объясняла создание подобных дружин: «Нужно оторвать солдата от картежной игры, орлянки и т.д. Поэтому организация должна озаботиться устройством клубов, популярных чтений, разумных развлечений для того, чтобы солдат мог найти для себя занятия, в которых он мог бы удовлетворить свои духовные потребности». Дружины создавались не для захвата власти, а для охраны предприятий. Да и вообще солдаты рассматривались на съездах, как равные рабочим.

Большевики же, прежде всего, думали о промышленности, а потом уже об армии. Тот же Артем являлся мощным администратором и ориентировался на построение социальной структуры, а не ведение войны. Войной занимались личности, подобные Антонову-Овсеенко. Стоит отметить, что параллельно с харьковскими большевиками, члены РСДРП (б) в Киеве также создавали свой «регион влияния», который еще в апреле включил Киевскую, Черниговскую, Подольскую, Волынскую, Полтавскую, Херсонскую и часть Екатеринославской губернии. Правда, на заседание парткома большевиков в Киев (15-17 апреля) прибыли представители только первых четырех губерний. Но вернемся к Харькову. 17 ноября 1917 Пленум облисполкома отверг III Универсал Центральной Рады, заявившей претензии на земли ДонКривбаса, и потребовал проведения референдума по вопросу самоопределения края. По всему Юго-Востоку будущей Украины местные советы выступили с требованием проведения плебисцитов по вопросу административной принадлежности их регионов к России. Поскольку III Универсал был открыто антибольшевистским, то киевские коммунисты вынуждены были бежать в Харьков. Естественно, Артем со товарищи не был особо рад такому повороту дел. По приезду киевляне сразу же подняли вопрос о совместных действиях. Большевики Харькова не только дали понять, что не рады гостям, но и предложили им искать себе жилье самим. В итоге киевляне несколько дней провели в… местной тюрьме. Ночевали там. 

Почему харьковчане так себя повели? Потому что казачеству Всевеликого войска Донского не особо понравилось новая власть ДонКривбаса и в ноябре 1917-го они развязали кровавую бойню, нападая на предприятия и города Донбасса. Так будущая армия ДКСР прошла свое первое крещение – в битвах с «калединцовами». И Артему явно было тогда не до ЦИКУки (так именовали ЦИК большевиков Украины) с ее киевскими проблемами. Владимир Корнилов в своей книге пишет: «Тогда выступил Артем, заявивший: «Живов говорит, что во время революции нельзя останавливаться на формальностях. У восставшего народа не спрашивают права на восстание. На Украине нет единой власти, есть только власть Советов, там, где рада их не уничтожила. Пусть ЦИК не авторитетен, но он представляет интересы трудового народа, и я буду его поддерживать в его борьбе за свободу. Идет классовая борьба и в этой борьбе Харьковский Совет должен поддержать ЦИК. Он не будет ему подчиняться, но будет помогать». Заметьте, ЦИК Украины да и Украина вообще обсуждалась без привязки к событиям в Харькове («не будет ему подчиняться»). Харьковцы по-прежнему не считали себя Украиной, а Цикуку, осевшую в Харькове, считали своеобразным «правительством в изгнании». Это-то отношение харьковчан к киевским собратьям и сыграет злую шутку со всем Юго-Востоком много позже. А «шутником» будет национал-коммунист Николай Скрипник - активный проводник политики украинизации УССР (а особо ее Юго-Востока) в 1920-30 годах.

Потом были победа над «калединцовами», Январское восстание на заводе «Арсенал», поход Муравьева на Киев, бой под Крутами (где, кстати, в большинстве своем сражались красногвардейцы ДонКривбаса) и установление красной власти в Киеве, после чего советское правительство Украины (Народный секретариат) возвратилось в «мать городов русских». Однако возвращусь немного назад. На III областном Съезде Советов в декабре 1917 произошла большевизация ДонКривбаса. Председателем Совета был избран Борис Магидов, а Президиума исполкома - Семен Васильченко. Оба - члены РСДРП (б). На этом же съезде должны были провозгласить и создание ДКСР, но из-за интервенции «калединцев» пришлось отложить этот вопрос на следующий съезд. И вот 12 февраля (по новому стилю) в Харькове на IV областном съезде Советов ДонКривбаса было объявлено о создании Донецко-Криворожской Советской Республики. Этот вопрос обговаривался одним из последних. Для большевиков более важным было рассмотреть вначале промышленные и социальные вопросы. Первые три дня Съезда (пять заседаний) были посвящены оценкам экономической ситуации Донецкого бассейна, касались теории и практики рабочего контроля и национализации промышленности.

«Провозглашение» отложили на последний день. Естественно, основная дискуссия развернулась между Скрипником и Артемом. Первый чуть ли не пламя изрыгал по поводу «выделения ДКСР в отдельную область». Оно и понятно – «скрипниковская» Украина на тот момент не особо была богата в промышленном плане. А, значит, не имела достаточного количества пролетариата, на который ориентировались украинские коммунисты.  ДонКривбасс нужен был Киеву чисто из электоральных соображений. Вот о чем говорил один из харьковских соратников Артема Михаил Жаков: «Если политика Донецкого бассейна должно быть чему-то подчинена, то это, конечно, не случайным временным политическим задачам наших украинских товарищей, а политике промышленных центров севера. Донецкий бассейн важен прежде всего для судьбы всей Российской революции в целом». Артем и его товарищи настаивал на существовании ДКСР, как части Советской России. Подчеркну - именно Советской, о чем сегодня забывают многие деятели ДНР. В той дискуссии Артем и произнес свою знаменитую фразу по отношению к киевским большевикам и товарищу Скрипнику лично: «Сепаратисты не мы, а вы. Почему вы стремитесь к Киеву? Потому что Советская республика не по национальному признаку для вас более крепкий орех, чем национальная!». 

IV областной съезд Советов ДонКривбаса насчитывал 72 делегата – 48 большевиков, 19 эсэров, 5 меньшевиков и 2 анархиста. Норма представительства Советов и порядок их избрания были тогда такими: крупные Советы, объединяющие 2-10 тыс. рабочих или солдат, получили 1 голос, остальные более мелкие Советы, должны были объединится с коллегами для получения 1 голоса на всех. Официальные протоколы съезда утверждают, что за провозглашение ДКСР проголосовали – ровно 50 делегатов (а это представители 100-500 тысяч рабочих и солдат). Не голосовали «обиженные» эсэры и меньшевики. Так что родителями ДКСР можно считать большевиков и анархистов (которых Владимир Корнилов упорно называет беспартийными, что, в принципе, недалеко от истины). Несмотря на это, обком ДКСР состоял из 7 большевиков, 3 эсэров и 1 меньшевика. Также в Совете народных комиссаров (Правительство) эсэрам были предложены три поста – комиссара земледелия, врачебно санитарных дел и по управлению недвижимым имуществом.  Они отказались, ссылаясь, что ДКСР провозглашено без учета мнения крестьянства. Многие местные Советы (городские, районные) не только признали провозглашение ДКСР, но и выслали поздравления в Харьков.

Перед молодой республикой возникло много проблем, которые характерны и для нынешних событий. Крах промышленности, утрата транспортной инфраструктуры, нехватка продовольствия, безработица, дефицит наличных денег, отсутствие налоговой системы, разгул преступности и т.д. Тем не менее, за два «мирных» месяца Артем и СНК ДКСР сделало довольно много, чтобы поднять экономику ДонКривбасса. Эти люди думали, прежде всего, об экономике и стабилизации работы предприятий. Отдельный разговор о Южном Областном Совнархозе (фактический руководитель – Василий Бажанов), ставшим образцом управленческого органа в промышленной сфере чуть ли не для всей России. В его работе активное участие принимали и анархисты, которые продвигали идеи синдикалистского устройства работы предприятий. Совнархоз под руководством Бажанова осуществлял ссуды различным угольным и металлургическим предприятиям под гарантии их запасов сырья. Им же был создан специальный ликвидационный фонд, который перенаправлял шахтеров с «фиктивных» шахт (те, что в свое время создавались для выкачки из государства дотаций) на рудники, где не хватало рабочих рук. ЮОСНХ в такой тяжелой ситуации умудрился привлечь/заинтересовать инженеров (не особо-то пролетарскую категорию) к восстановлению угольных копей, а также организовал минимальные работы по разведке запасов угля в Донбассе. К апрелю 1918 года Бажанову на шахтах Макеевки даже удалось поднять производительность труда. Добыча здесь выросла с 60  до 92 тыс. пудов в сутки!

ЮОСНХ взял на себя не только координирующие функции ССЮГР, но и распределительные «Монотопа» (Совет по делам монополии торговли донецким топливом, которое создало еще Временное правительство) и «Югомета» (екатеринославскими рудниками занимался теперь отдел этого Совета). С металлургическими предприятиями ситуация была гораздо хуже, чем с угольными. В силу технических особенностей метзаводов, печи которых были остановлены. Однако реорганизация отрасли и подчинение предприятий одной структуре позволили решить и в этой сфере многие проблемы. Например, на Енакиевском метзаводе удалось увеличить производительность труда на 30-40%! Конечно, на предприятиях водились и меры экономии. В частности это касалось бензина и нефтепродуктов. 

Еще одна проблема, с которой столкнулось правительство Артема – острая нехватка денег. Как она решалась?  Некоторым городам пришлось выпускать что-то типа «новороссийского рубля» - боны. Практиковалось подобное в Славянске и Юзовке. Это были расчетные знаки, которые обеспечивались депозитами, хранящимися в местных отделениях Госбанка. «Как обычно, самым радикальным оказались власти Горловки, которые под страхом наказания вынудили местных торговцев на протяжении трех дней выдавать гражданам все товары… бесплатно. В итоге значительная часть частных лавочников и кооперативов города разорилась», - пишет в своей книге Владимир Корнилов. Основным же видом наполнения бюджета ДКСР были налоги – единовременные и постоянные. К первым относились «ставки беспощадности», когда группа лиц (торговцев-спекулянтов, ростовщиков, капиталистов и владельцев фабрик/лавок/пароходов)должна была в течение нескольких дней выплатить крупную сумму (от десятков тысяч до нескольких миллионов рублей). Делалось это спонтанно и бессистемно. Наряду с этим вводились постоянные налоги – имущественный (платили его владельцы земельных участков, превышающих 25 десятин), «ценных бумаг» (платили владельцы акций/облигаций/векселей стоимостью выше 10 тыс. рублей), ресторанный (платили посетители ресторанов/кафе/гостиниц). Большевики заботились о том, чтобы зарплата рабочих не снижалась, а производство не прекращало субсидироваться. За это платили представители зажиточных классов.

Говорить о ДКСР можно долго. И о том, что их флагом был красный, а не триколор с черной полосой. И том, что был налажен диалог с крестьянством (даже отправлявшем хлеб красногвардейцам ДКСР на фронт). И о том, что 1% зарплат рабочие добровольно отчисляли на нужды школ, а образование населения стало одним из приоритетов Правительства Артема. И даже о том, что власти ДКСР сотрудничали с церковью, направляя в храмы и монастыри нищих и голодных. Итог республики был печален. Вынужденное под давлением российского ЦК большевиков присоединение к Украинской Советской Республики (хотя де-юре это так и не произошло вплоть до февраля 1919 года), интервенция войск УНР и Германии на территорию республики, эвакуация на Дон и расформирование постановлением Совета Обороны РСФСР (именно России, а не Украины). 

Яркая, пламенная и насыщенная история ДКСР является одной из самых впечатляющих страниц истории Донбасса. И, на мой взгляд, она способна послужить хорошим примером для тех, кто «до основания разрушает мир насилия и пытается создать новый мир справедливости». Примером не только революционной борьбы, но и административного обустройства промышленного региона. Примером заботы о рабочих, предприятиях и мирном будущем. А что касается Артема, то тут я отдам слово Владимиру Корнилову: «Артем — это Че Гевара Юга России! Нужно всячески тиражировать этот образ, чтобы люди Юго-Восточной Украины понимали, что и в их истории есть герой, который им гораздо ближе, который гораздо ярче образов исторических персонажей, навязываемых в качестве героев нынешним школьникам, и, конечно же, по своей масштабности ни в какое сравнение ни идущий с какими-нибудь Цегельскими или Петрушевичами».