Если бы города писали друг другу письма. Не знаю, как их правильно назвать. Письма чести. Родственные письма. Письма, в которые можно было бы вложить часть сердца. Я хотел бы, чтобы наш город сейчас отправил такое Донецку. Старшему брату, которому мы всегда завидовали за его благоустроенность, возможности, силу и статусность. Нашему шахтерскому Вавилону, куда еще лет пять назад ездил работать, учиться и отдыхать чуть ли не каждый пятый горловчанин. Этому городу, который никогда не будет моим, но без которого нельзя представить Донбасс - тот самый, не позволяющий никому себя поставить на колени. 

Она припирает в подъезде к промокшей штукатурке и прямо в лицо злобно плюет: "Никуда ты от меня, мразь, не уйдешь". Война. И кто виноват, кто что хотел, кто за что ставил свечку - уже не важно. Вот она, вся перед тобой - босая, в струпьях и с кровоточащими из-под грязных бинтов ранами. Душит, брызжет слюной и трясется от хохота. А ты что-то там лепечешь, закрыв руками глазами, и все ниже сползаешь по загаженным ступеньках. Нет тут доблести. Нет геройства. Нет справедливости. Нет. 

Как часто вы разговариваете с городом, в котором живете? Звоните ли ему время от времени по стационарному телефону? Справляетесь ли о его самочувствии? Вижу, что вы смеетесь над моими вопросам. Чудненько. Вы, наверняка, уверены, что город - безмолвен и не умеет говорить. На самом же деле он никогда не молчит. И слова его - это поступки и чувства живущих в нем людей. Город декламирует сонеты и штампует некрологи, чеканит заметки и сплетает романы, упражняется в рассказах и плюется афоризмами. Детективы, любовная "бульварщина", мистический реализм, сатира, эпосы, военная лирика... Все это он проговаривает своими " - ами" (французы бы сказали "mon ami"). Вот так и Горловка. Хочешь услышать ее - наблюдай за горловчанами, каждый день составляя тезаурус печалей и радостей этого города Вечной Осени. 

Во время войны мне иногда приходилось помогать людям с переездами. Задача не столь уж сложная, но занимающая значительное время. Знакомые собирались в спешке, поэтому некоторые вещи отдавали просто так. Обычно я отказывался что-то брать, хотя с того времени у меня и осталось несколько интересных книг. Вот очередной переезд. Стандартная постсоветская "двушка" с чешским сервантом и двумя креслами с красной оббивкой (тоже что-то из наследия мебельной промышленности восточноевропейских стран). Знакомый просит освободить нижний отдел серванта, со словами: "Там всякое барахло из детства - хочешь забирай, а так можно и выбросить". Железные конструкторы, разбитые калейдоскопы, подшивка журналов "Техника — молодёжи" за 1978 год, фотовспышка и еще разные сокровища любого родившегося лет сорок-сорок пять назад советского мальчика. Я взял журналы со словами, мол нужны будут - перешлю. "Вряд ли", - с сомнением бросил товарищ. 

Нельзя не верить в сказки. Жизнь без чудес - бессмысленна и настолько пресна, что впору лезть в строгий костюм, копя на личный Land Rover и особнячок в Moscow-on-the-Thames. "Что тут плохого?", - спросите удивленно вы. А то, что жизнь закончена - с пределом мечтаний в буржуазном тупичке современности. Нет сфинксов в вагоне электрички по пути к любимой, нет ждущего в платяном шкафу фавна и надежды спасти иной мир, нет даже шляпы, которая превращает яичную скорлупу в маленькие управляемые облака. А еще нет "диковинного дива" - миража в пустыне, глядя на который ты способен увидеть город своей мечты.